С «Синичкиного дня» (12 ноября), он знаменуется прилетом зимующих птиц, таких как: синицы, снегири, свиристели, клёсты, к человеческому жилищу мы, экологический отряд СОШ №135, проводит экологические акции “Покормите птиц зимой”.
Изучение экологии помогает подрастающему поколению изучать природные сообщества, которые порой «трансформируются» под влиянием и воздействием человека.
Вовлечение в экологию и помощь «братьям меньшим» обязательно формирует хорошее отношении к природе.
Например, 30 января, в рамках воспитательной работы, на классном часу ученики 5-х “Е” и” Ж” классов приняли участие в акции “Покормите птиц зимой”.
Инициатором акции является экологический класс нашей школы под руководством Бояринцевой Е.Л. Она вместе с детьми лично изготовила и повесила несколько кормушек. Ребята 5-го “Б” изготовили кормушки, из подручных средств под руководительством Головановой А.Р. Ученики 5 “Е” изготовили кормушки на уроке технологии с Филяевым А.Ю. Бондарева И.Н. взяла почетную роль руководителя акции в школе.
Миша Зайцев — военкор, нач. экологического клуба, эколог-доброволец — организовал поход юнармейцев на экоторпу «Ивинскую» и «к Егошихе».
Во время такого образовательного путешествия можно любоваться природой. Красота снежной тропы к Егошихе всегда задаёт вопрос - отчего бывает понятие «чувство природы»? Одни обладают им, другие же, даже прожив много лет в окружении природы, в лучшем случае — имеют его в зачаточном состоянии. Как говорил талантливый писатель коротких рассказов о природе Василий Песков: «Человек, который любит природу, уже наполовину счастливый человек, чем бы он сверх этого не занимался».
Окружающие нас пространства загадочны, таинственны, прекрасны. Это мир, где у человека проходят душевные и телесные травмы, а понятие «радость жизни» неожиданно становится почти осязаемым.
Одни люди особо чувствительны ко всему, что является природой. Есть люди, для которых это чувство природы очень сильно. А есть те, которые в этот момент боятся проронить слово. Существуют также и такие, у которых душа воспринимает нахлынувшие чувства особенно чутко, и источает их затем так, что дрогнут другие души. Можно перечислить много имен в русской музыке, литературе и живописи, владеющих этим даром. Фет, Есенин, Тютчев, Чайковский, Левитан, Паустовский, Пришвин…
Лев Толстой способен был заплакать от счастья ощущения жизни.
Он писал: «Счастье — это быть с природой, видеть ее, говорить с ней».
Чувство природы дается с рождения. Оно есть у каждого, однако чувство спит. Как пробудить его? Мудрый, отзывчивый учитель поможет в этом. А учителем могут быть и отец, и мать, и бабушка, любой, кто и сам кем-то был пробужден. Умная, своевременно прочитанная книга может быть хорошим толчком…
«Красота спасет мир» — говорил Достоевский.
Кто не любит природы, тот не любит человека, тот не гражданин. (Достоевский Ф. М.)
Стихотворения, музыка, природа — это чудесно. Нам оставили превосходное наследие Есенин, Тютчев, Фет и много других деятелей культуры. Природа хороша всегда: и зимой, и летом.
Совершенно другой мир открывается перед нами в произведениях деятелей культуры, природа здесь неподражаема, а также как бы призывает нас беречь красоты вокруг нас.
Природа обладает своей магией, своей чарующей прелестью, что заживляет раны в душе, помогая ей ощущать себя частичкой всего мира.
Природа родных краев во все времена была вдохновением русских живописцев. Много замечательных художников посвятило жизнь пейзажам родных земель. Истинными мастерами были Левитан, Шишкин, Поленов и прочие. Деятели культуры обладали способностью потрясающе точно объединять вместе свои наблюдения природы. Словом изучается Природный мир. Развить «чувство природы» в отдалении от родного языка нереально.
Природа и культура имеет огромное значение в жизни человека. Эти два понятия тесно связаны между собой. Культура не может существовать без природного мира, ведь человек способен созидать, лишь используя природные ресурсы. О влиянии природы, науки и культуры на человека задумывались не только учёные, но и русские писатели.
Охранять природу — значит охранять Родину. (Пришвин М. М.)
Каждое дерево спешило надеть новый наряд. Лес меняется. Белое покрывало закрывает собой всё, что видит. Это делает деревья сказочными. Каждая веточка блестела серебром и привлекала к себе много внимания. Если присмотреться, то можно заметить, как снежинки кружатся и падают на тропки. Они украшают всё вокруг.
Зимний лес невероятен, он привлекает людей своей таинственностью. Здесь каждая веточка и каждый кустик словно собрал в себе всю красоту зимы. Снег аккуратно украшает деревья, наряжает их в белые шубки. Они выглядят очень счастливыми и довольными. Люди, которые приходят сюда, на тропу к Егошихе — попадают в лес! Каждому человеку хочется прикоснуться к невероятному убранству.
Лес сам наряжается только в белое. Он помогает маленьким животным обрести спокойствие.
Миропонимание наше, в отличие от «западного»: хоть «классического», хоть современного, — не двоично, но троично, а потому всячески противится «исключенному третьему», в чем бы это исключение ни выражалось, стремится к общей гармонии, даже через «авось, небось и как-нибудь». «Бог Троицу любит» — над смыслом этого простого выражения представитель западной мысли вообще голову сломает — как Бисмарк с нашим «Ничего». И такие «трудности русского языка» — очень популярный не только филологический, но даже исторический жанр.
«Вот и всё бы так… на всём свете создать жизнь такую между нами, чтобы всем хорошо было, и каждому лучше…»
«Стоишь себе на берегу, один, ладонь к сердцу приложишь и душой вместе с птичками и листьями куда-то летишь…»
«На прогулке вчера видел красивейший гриб, похожий на минарет. Любовался им и думал: «Гриб красивейший все называют поганым только за то, что его нельзя съесть»…»
«Вы спрашиваете, почему я так много пишу о животных и так мало о человеке, я вам открою причину: сердца не хватает на человека…»
Конечно, цитат из прозы и дневниковых записей Михаила Михайловича Пришвина (23 января (4 февраля) 1873 года — 16 января 1954 года) можно приводить великое множество, но за каждой из них всегда ощущается нечто большее, чем тот образ «певца русской природы», «художника света» и «волшебника русского слова», который привычно связан с образом этого писателя, — скорее, наживо, чем намертво. «Кащеева цепь», «Журавлиная родина», «Берендеева чаща», «Лесная капель», «Кладовая солнца» — как будто солнечные блики, играющие на поверхности воды, как будто фотографии, сделанные рукой мастера, до светлых слёз и тихой радости вливаются в глаза и сердце читателя. Но при этом проводят и утверждают грань между искусством и реальностью — реальностью того, что происходит «под водой» или же в промежутках сделанных снимков.
«Искусство писать — это искусство сокращать», — говорил Антон Павлович Чехов. Слово «писать» в этой чеканной фразе тоже можно сократить. «Я беру глыбу мрамора и отсекаю от неё всё лишнее», — это уже Микеланджело Буонаротти. Как художник, Пришвин, несомненно, почувствовал и проникся этим основополагающим принципом искусства, которому следовал в своём творчестве на протяжении всей жизни. Впрочем, как и вторым основополагающим принципом: диалогом с максимально широким кругом образов и смыслов отечественной культуры.
«Серая хмарь плотно надвинулась и закрыла все солнце со всеми его живительными лучами. Злой ветер очень резко рванул. Сплетённые корнями деревья, прокалывая друг друга сучьями, на все Блудово болото зарычали, завыли, застонали…» — трудно ли услышать в этом небольшом отрывке из «Кладовой солнца» перекличку со «Словом о полку Игореве»: «Солнце ему тъмою путь заступаше; нощь, стонущи ему грозою, птичь убуди; свистъ зверинъ въста, збися див, кличетъ връху древа…»? Если нетрудно, то нетрудно будет понять истоки и природу самого пришвинского «волшебства» слова. Казалось бы, где поход новгород-северского князя на половцев в 1185 году, а где — поход Насти и Митраши за клюквой на Блудово болото ранней весной какого-то, скорее всего, 1943-го, года Великой Отечественной войны (автор называет её просто Отечественной, тем самым напрямую соединяя разные исторические эпохи и выводя своё повествование в «большое время» не только эпоса, но и сказки, мифа)? А вот и «солнце тъмою путь заступаше», и вся природа вещает героям недоброе, но всё заканчивается хорошо для главных героев, и даже собранная клюква дарится тем, кто в ней больше нуждается: детям блокадного Ленинграда…
Так Пришвин «сшивал» воедино в своих произведениях прошлое с настоящим и будущим, а потому, наверное, остро видел эти же мотивы в творчестве и предшественников, и современников — чего стоит хотя бы его сравнение героя знаменитого романа И.А. Гончарова Ильи Ильича Обломова, «помещика 30-33 лет отроду», с былинным богатырём Ильёй Муромцем, который тоже тридцать лет — правда, не лежал в постели, а сидел на печи — но «сидел, сидел и вдруг пошёл, да как пошёл!» «Его покой таит в себе запрос на высшую ценность, на такую деятельность, из-за которой стоило бы лишиться покоя…» — подводит итог Пришвин. И тут же — протянута ещё одна, почти незримая нить: уже от былины к евангельской вести об Иисусе Христе, который вышел на проповедь в 30 земных лет, приняв крещение от Иоанна Предтечи, «…он и есть Илия, которому должно придти» (Мф. 11:14).
Впрочем, и первое художественное произведение Пришвина, рассказ «Сашок», было опубликовано только в 1906 году, когда Михаил Михайлович уже отметил своё 33-летие: очень поздний по тем временам литературный дебют. При наложении двух известных его самохарактеристик: «Я — старейший из советских писателей» и «Розанов — послесловие русской литературы, я — бесплатное приложение. И всё…», — возникает неожиданный стереоскопический эффект: последний русский писатель оказывается и первым по времени советским писателем, символически «сшивая» собой разные эпохи русской истории и русской литературы.
Василий Васильевич Розанов здесь упомянут тоже не случайно — все пришвинские биографы отмечают и даже специально выделяют тот факт, что автор «Уединённого» и «Опавших листьев» преподавал географию в классе Елецкой классической гимназии, где тогда учился, или делал вид что учился (за шесть лет обучения прошёл курс всего четырех классов) «дикий барчук» Миша Пришвин, и между ними возник конфликт, а дело закончилось тем, что после угрозы убить учителя будущее «бесплатное послесловие к русской литературе» было отчислено с «волчьим билетом», то есть без права быть зачисленным в другие гимназии Российской империи. Впрочем, не вполне закончилось — уже после революции 1917 года у Пришвина возник «духовный роман» с одной из дочерей Розанова, а также ему пришлось поработать учителем географии в том же самом учебном заведении…
Сам этот конфликт свидетельствует о том, что юный Пришвин был «трудным подростком» и очень высокого мнения о себе (в частности, гимназического друга, впоследствии видного большевика и наркома здравоохранения СССР, создателя лучшей в мире системы советской медицины, Николая Александровича Семашко Михаил Михайлович характеризовал словами «бездарен и честен, как чурбан»). Поэтому нет ничего удивительного в его увлечении модными в ту пору ницшеанством и революционными идеями (сначала и, видимо, в силу личных обстоятельств — в социал-демократическом их изводе), за что был исключен из Рижского университета, где отсидел год в царской тюрьме. Продолжать образование в Российской империи не представлялось возможным, поэтому Пришвин отправился доучиваться в Германию, где не только слушал лекции в Лейпциге и Йене, но поработал лаборантом у знаменитого Вильгельма Оствальда, впоследствии — нобелевского лауреата по химии за работы по каталитическим реакциям (так что в аммиачных удобрениях, анилиновых красителях и взрывчатке ХХ века, в том числе немецких, есть доля его личного труда, а общая пришвинская «германофилия» вполне объяснима впечатлениями молодости).
Вернувшись из Германии в Россию с музыкой Вагнера в сердце и с дипломом инженера-землеустроителя в кармане — на дворе был 1902 год, — уже 29-летний Пришвин активно занялся и практической работой, и научными исследованиями (в частности, в 1908 году увидела свет его объёмистая монография «Картофель в огородной и полевой культуре»), и, по-видимому, продолжил революционную деятельность. Но в этом «джентльменском наборе» молодого и прогрессивного русского интеллигента начала ХХ века в ходе русской революции 1905-1907 гг. появилось ещё и писательство. А на древе отечественной литературы, вследствие этого, — ещё одна мощная и плодоносная ветвь. Правда, вначале крохотная и почти неприметная, но сразу же получившая мощную поддержку и признание со стороны самых разных лидеров тогдашнего литературного процесса, от Максима Горького до Алексея Ремизова — в Пришвине они признали не только замечательный художественный талант, но и «своего». Уже в 1912 году, всего через шесть лет после литературного дебюта, в горьковском «Знании» началось издание трёхтомного собрания сочинений Пришвина, что свидетельствует о высочайшей интенсивности его литературной работы в те годы.
Первую мировую войну писатель сначала принял восторженно (о чём впоследствии сожалел), Февральскую революцию — тоже (о чём не сожалел никогда), а вот Октябрьскую революцию не принял категорически. Как, впрочем, и почти весь его круг, включая и Максима Горького, кстати. Впрочем, это были не столько «политические разногласия по земельному вопросу: кто кого зароет», но разногласия принципиальные, мировоззренческие: подчинять своё «я» каким-то там «интересам революционных классов»? ни за что! А вот направлять «Волю народа» (название газеты партии эсеров, в редколлегии которой писатель состоял в конце 1917-начале 1918 года) — совсем другое дело! Герой и толпа, вождь и массы — в этой дилемме он всецело был на стороне героев и вождей. Правда, обстоятельства послереволюционной и советской России этому абсолютно не способствовали — даже наоборот.
Кстати, вызывающее недоумение многих исследователей негативное отношение Андрея Платонова к Михаилу Пришвину, проявленное в конце 1920-х—начале 1930-х годов, может быть объяснено как раз данным обстоятельством. Казалось бы, оба — не только выдающиеся и самобытные по стилю своего письма русские писатели, но и коллеги-землеустроители по профессии, однако же, как отмечает литературовед Алексей Варламов: «Платонов отрицал пришвинскую «лживую натурфилософию» ухода от действительности, обличал писателя в эгоизме и нежелании «преодолевать в ряду со всеми людьми несовершенства и бедствия современного человеческого общества», укорял в бесплодном поиске «немедленного счастья, немедленной компенсации своей общественной ущемлённости в… природе, среди «малых сих», в стороне от «тьмы и суеты», в отдалении от человечества, обречённого в своих условиях на заблуждение или даже на гибель, как думают эти эгоцентристы».
В этой платоновской критике творчества Пришвина, абсолютно несправедливой из-за стремления «пришить другому свою голову», тем не менее, проявлен очень важный момент, и касается он даже не столько противопоставления свойственного Платонову «культа техники» пришвинскому «культу природы» (что в жизни у Михаила Михайловича органично сочеталось с активным пользованием разными передовыми техническими устройствами, от фотоаппарата до автомобиля), сколько разницы истоков — или, точнее — субъектов двух этих «культов»: платоновского «без меня народ не полон» и пришвинского «я без природы не полон». Но сам выход двух русских писателей-современников (Пришвин был старше Платонова на целое поколение, но пережил его на четыре года) на такие художественные и мировоззренческие высоты, наверное, многое говорит об отечественной культуре и в целом, и советской эпохи в частности. Чем больше разница потенциалов, тем больше возможная энергия разряда между ними. А уж разрушительной или созидательной окажется проделанная за счёт этой энергии работа — вопрос к изобретателям и конструкторам, а не к самим носителям данных потенциалов. Безотносительно к личным судьбам писателей, и «правда Пришвина», и «правда Платонова» оказалась востребована в практике «сталинского взлёта» русской цивилизации…
Особых гонений и репрессий после гражданской войны Пришвин уже не испытывал, а с возвращением в Советский Союз Максима Горького и созданием Союза писателей СССР он вообще вошёл в число «живых классиков»: в 1935-1939 гг. в Гослитиздате вышло второе, уже четырёхтомное, собрание его сочинений — разумеется, очищенное от «политики», в том же 1939 году он был награждён орденом «Знак Почёта» и так далее. Но это вовсе не означает, что Пришвин каким-то образом внутренне полностью принял советскую систему ценностей — скорее, он просто смирился с ней, как с общественным явлением, точно так же, как приходится смиряться с данностью природных явлений, с чередой дней и ночей нашей жизни. Без чего ему было бы невозможно примириться с самим собой. «Власть эта порождается нами же, и если она плоха, то виноваты в этом мы сами. Вследствие этого считаю своим долгом терпеливо переносить все личные невзгоды, как можно лучше, больше работать и бунтовать не против существа этой власти, а против условий моего труда…» — для кого заносил он эти строки в сокровенный «Большой дневник», который вёл с 1905 года до последних дней своей жизни? Похоже, это было напоминанием самому себе. Далеко не лишним.
Как написал Михаил Михайлович в одном из своих писем 1937 года: «Ваша основная ошибка в том, что источником поэзии считаете доброе сердце... Из доброго сердца выходят добрые дела, но поэзия рождается в иных областях нашей души. Она рождается в простой, безобидной и неоскорбляемой части нашей души, о существовании которой множество людей даже и не подозревает… В охране этого родника не участвуют ни добро, ни зло: эта радость жизни находится по ту сторону добра и зла». «По ту сторону добра и зла. Прелюдия к философии будущего» — название одной из самых известных книг Фридриха Ницше, увидевшей свет в 1886 году…
О природе
В природе нам дорого, что жизнь в смысле бессмертия одолевает смерть…
Потому мы радуемся, попадая в природу, что тут мы приходим в себя.
Для иных природа - это дрова, уголь, руда, или дача, или просто пейзаж. Для меня природа - это среда, из которой, как цветы, выросли все наши человеческие таланты.
Многие любуются природой, но немногие ее принимают к сердцу, и даже тем, кто к сердцу принимает, не часто удается так сойтись с природой, чтобы почувствовать в ней свою собственную душу.
Чем успокаивает шум моря, когда стоишь на берегу? Мерный звук прибоя говорит о больших сроках жизни планеты Земли, прибой — это как часы самой планеты, и когда эти большие сроки встречаются с минутами твоей быстренькой жизни среди выброшенных на берег ракушек, звезд и ежей, то начинается большое раздумье о всей жизни, и твоя маленькая личная скорбь замирает, и чувствуешь ее глухо и где-то далеко...
О детях
Дети учат взрослых людей не погружаться в дело до конца и оставаться свободными.
«Естественная» любовь родителей к детям неминуемо должна вернуться от детей к родителям как горе, если только в любви к детям не содержится высокого руководящего идеала.
Если ты хочешь понять ребенка и дать ему самую лучшую для него игрушку, то ты должен понять себя как ребенка и предложить другому ребенку игрушки так же всерьез, как ты предлагаешь себе.
Не о том я говорю, чтобы мы, взрослые, сложные люди, возвращались к детству, а к тому, чтобы в себе самих хранили каждый своего младенца, не забывали о нём никогда и строили жизнь свою, как дерево: эта младенческая первая мутовка у дерева всегда наверху, на свету, а ствол — это его сила, это мы, взрослые.
О мысли
Бойся думать без участия сердца.
Стремись споры мыслей разрешить в своем сердце.
Мысли тоже рождаются, как живые дети, и их тоже долго вынашивают, прежде чем выпустить в свет.
Я мыслю, как мне только захочется, уверенный в том, что природа поправит меня и покажет, как надо мыслить…
Мир на земле возможен лишь при каком-то гармоническом соотношении души с разумом. Господство же разума приводит к голой технике и к войне.
ПОГОВОРКИ
Готовь сани летом, а телегу – зимой.
С неба снег – звездой, на ладошку – водой.
Зимний снег глубокий – летом хлеб высокий.
В зимний холод всякий молод.
Мороз лучше бани подрумянит.
Зимний денёк — воробьиный скок.
Не тот снег, что метёт, а тот, что сверху идёт.
Не пугай, зима, весна придёт.
Холодная зима — лето жаркое.
Крылатые слова
Природа – это сама жизнь.
Человек, оторванный от природы, всё равно, что ребёнок, лишённый материнской груди.
Человек только тогда живёт в мире с самим собой, когда он в мире со всей природой.
Природа прекрасна во всех своих проявлениях.
Истину можно познать, только наблюдая за природой.
Дикая природа живёт по своим законам.
Природа любит скрывать в себе нечто таинственное.
Всё самое ценное и полезное мы берём у природы.
У природы много подсказок.
Закон природы всегда выше людского закона, он к исполнению всегда обяжет.
Природу ещё никогда не удавалось обмануть.
Погода – дочь Природы.
В объединении с природой ничто не должно мешать.
Уметь рисовать – это значит, что знаешь язык, на котором разговаривает природа.
Для каждого человека есть место в природе, где он открывает самого себя.
В природе ничего не пропадает даром.
Щедра на выдумки природа.
Природа учит настоящему мужеству.
Природа проверяет образованность человека, глубину его знаний, широту мышления и чувства.
Любовь к природе зарождается со знакомства с ней.
Любовь к природе должна быть осмысленной и активной, иначе это не любовь.
Что в народе, то и в природе.
Что природа дала, того и мылом не отмоешь.
Природа берёт своё.
Заповедник красив в любое время года.
Природа – великий учитель.
Слишком мал человек перед лицом великой природы.
(исп м-лы СМИ;)
учителя: Попов М.В., Бояринцква Е.Л., Бондарева И.Н.
военкоры юнармейского медиацентра, отряда военкоров «ФЕНИКС» им. Адмирала П.С. Нахимова, «МС ДИНАСТИЯ» МЦ МАОУ СОШ 135 :
Кирилл Ерохин начальник штаба отряда, капитан морского клуба, кавалер юбилейного знака «5 лет ЮНАРМИИ»;
Даша Никонова, старпом, редактор э/газеты «Школьные Новости»;
Ответственный редактор выпуска:
Ярослав Якушин — военкор клуба э/газеты «Школьные Новости»; старпом гл. редактора клуба э/газеты «Школьные Новости»
Лев Нифонтов - старпом гл. редактора клуба э/газеты «Школьные Новости», нач.в-спортивного клуба — знамённой гр.;
Арина Кожевникова — нач. исторического музейного клуба;
Саляхова Алина — военкор клуба э/газеты «Школьные Новости»;
Арина Кожевникова — нач. исторического музейного клуба;
Миша Зайцев — военкор; нач. экологического клуба, эколог-доброволец;
Вика Селянина — военкор;
Куляпин Александр Сергеевич, рекордсмен Книги рекордов Гиннесса, кавалер медали «Потомству пример».